2. Where are you from?

 2. Where are you from?

Пока тут выбралась свободная минута, и я обозреваю утренние окрестности, мне, наверное, следовало бы представиться. Кем я являюсь или кем представляюсь. Себе и окружающему миру. 

Так вот, консервативного вида женщина. В очках. Средних лет. Зеленоватые глаза и волосы с красноватым отливом — спасибо,«Велла»! Смуглая кожа - из кубанских казаков, если это как-то объясняет смуглую кожу. Греки принимают меня за свою, особенно когда я по-гречески разговариваю. А евреи спрашивают: Вы в Канаду через Израиль приехали? А англичане говорят: Вы в какой части Бразилии живете? Ну, и так далее.

Самое интересное, что имя свое в последнее время я тоже потеряла. Родители нарекли меня Еленой, но грянула независимость Украины, и меня по паспорту переделали в Олену. В Канаде для простоты в общении коллеги стали звать Хелен. Потом по мере продвижения по служебной лестнице паспортное имя вернулось ко мне, но правила английской фонетики модифицировали его в Олину. Потом Олина упростилась до Лины. Вслед за этим откуда-то выплыло ранее мной неведанное и неслыханное имя Олеана, и оно тоже пошло в ход. В Латинской Америке по тем же причинам простоты и удобства ко мне обращаются как к Элене. От этого круговорота имен я временами  просто теряю ориентацию. 

 

Но затруднения, оказывается, не у меня одной. Точно также как я теряюсь в своих именах, на западе — и востоке тоже — никто не может свести концы с концами и понять, почему это я твердо и незыблемо считаю себя русской. 

- Но ведь родились и выросли Вы в Украине? - Да. - И гражданка Канады? - Да. - И какая же Вы русская после всего этого? -Да. Русская. Потому что из Ялты. 
 

А такой простой вопрос, как: where are you from? откуда вы? – так он меня вообще ставит в тупик. Из Украины я уехала двенадцать лет тому назад, но Канада не стала моей долгосрочной средой обитания. Из Канады я тоже уехала, и после этого несколько лет перемещалась по Индии, юго-восточной Азии, Латинской Америке. Жила в Перу и Бразилии. Работала в Монголии и во Вьетнаме. Как такое сказать, чтобы было незатейливо и коротко, а главное — правдиво? А правда заключается в том, что от таких перемещений в пространстве постепенно соскальзываешь в экстерриториальность. И ответа на немудрящий вопрос: откуда Вы? – у меня просто нет. И ничего тут уже не поделаешь.
 

Еще заодно хочу на всякий случай извиниться: иногда кому–нибудь может показаться, что я избыточно употребляю слова из других языков. Это потому что я годами не говорю по-русски, и в голове у меня, как в беспрерывно работающем миксере, происходит смешение пестрых стран и разноязычных народов. А главное – говорю это как филолог - некоторые реалии лучше передаются именно английскими и испанскими словами или же на санскрите. Так что не обессудьте. 
 

На этом я и остановлюсь. Больше мне про себя сказать нечего, ведь в этой истории я на второй роли наблюдателя и на третьей роли рассказчика.Так что нам пора вернуться в Тамшияку. 

Так вот, когда пару дней тому назад я познакомилась с проводником, взявшимся сопровождать меня в сферы неизведанного, он тут же себя позиционировал, сказав, что никакой он не шаман. Что он, наоборот, курандеро, целитель.

- А шаманы что... – он махнул рукой куда-то вправо и в ту же сторону почему-то посмотрел, словно именно там, сплотившись в компактной группе, и расположились все дисквалифицированные им шаманы. 

       И его тон, и его жест ясно говорили о том, что на профессиональное уважение моего курандеро проштрафившимся шаманам рассчитывать не приходилось.

       - ¿Asi? Вот так? - вежливо спросила я.
       - Si. Они только и умеют, что готовить аяуаску да поить ей иностранных туристов. И при этом еще  целительство имитируют, - сказал он с легким возмущением в голосе. - А оно доступно на самом деле только курандерос.- 
       - ¿Asi? - еще раз для поддержания беседы вежливо спросила я.

       - Si, - твердо ответил он и для пущей эмфазы остановил на мне свой немигающий взгляд и затем, словно чтобы внести окончательную ясность, веско сказал: - Спектр работы у курандеро гораздо шире, и дом настоящего курандеро всегда полон не заморских туристов, а местных пациентов. ¡Asi es — вот так!

Звали моего курандеро Вилсон, и когда я впервые попала к нему в дом, то действительно застала там местную пациентку. Она полусидела-полулежала в раскладном деревянном кресле, а он окуривал ее дымом мапачо. Мапачо — это такие сигареты-самокрутки из дикого табака, произрастающего в сельве. Пока я у него находилась, он курил их безостановочно, а между затяжками тихо пел заклинания и похлопывал терпеливую пациентку по голове веером из сухих плетеных листьев. С этим веером, кстати, мне тоже потом пришлось познакомиться поближе, правда, уже не в такой идиллической обстановке, которую я застала у него дома.

Почему я попала к нему — именно к нему? Наверное, случайно, хотя на самом деле кто решится ответить на такой вопрос со всей определенностью? Случайности, закономерности и предопределенности — все они в нашем восприятии сплетаются самым причудливым образом. Поэтому следует на всякий случай все-таки отметить, что возникла эта случайность совершенно однозначно в результате моих целенаправленных действий. Какая часть в ней отводилась закономерности и предопределенности — ничего определенного сказать не берусь. Непростой это вопрос — почему и оставляю выводы на Ваше субъективное усмотрение.

Вместо этого лучше расскажу, что предшествовало стакану бодрящего апельсинного сока, который был выпит прохладным утром на базаре в Тамшияку.

Так вот, ему предшествовал панамский период. Он начался год тому назад высоко на гребне событий, потом постепенно стал утрачивать свой кинетический заряд, после чего с гребня волны заскользил вниз, к ее основанию. Становилось совершенно ясно, что нужно отчаянно работать руками и, если получится, головой тоже, и выбираться из-под накатившего вала — и что после этого следует плыть дальше. 

Дальше... но куда? Вот это был вопрос. Если раньше русская демократия мучительно задумывалась, в основном, над вопросами «что делать?» и «кто виноват?», то сейчас к ним добавился еще один, не менее напряженный по накалу: «если ехать, то куда???»

Этим же вопросом, если Вы припоминаете, еще провидчески задавался Пушкин, Александр Сергеевич, почти двести лет тому назад. Наверное, задумывался потому, что его как визионера угораздило заглянуть в мятущуюся душу нашего современника. Потому и написал он из своего далекого далека берущие нас за душу строки: «плывем... куда ж нам плыть???». 
 

Дополнительные два вопросительных знака – мой личный авторский вклад в развитие этой бередящей душу мысли.

Так вот. Как тогда, так и сегодня, вопрос: куда же нам плыть?- оказался на редкость актуальным. Другими словами и простым слогом: если податься, то куда?

- Куда... да куда угодно... – с готовностью семерых из ларца ответствовал мой внутренний голос.

Ответ хоть и был по сути своей правильным — кто бы спорил — но все-таки это был не тот, на который я рассчитывала. Потому что он на самом деле ничего не прояснял. Значит, следовало поискать другой. Вот тогда я и подумала: а если взять и пропустить большой мир через решето моих интересов? Тогда на дне решета останется один-единственный путеводный золотник, и ответ придет сам по себе.

Сказано – сделано. Берем решето, старательно трясем, тщательно просееваем, и с надеждой смотрим на дно: какой он, мой золотник? И где он? Где мой заветный travel destination? 

Однако проделанное мероприятие искомое решение не принесло. Оставалось разве что удрученно вздохнуть: стран в решете осталось немало — и даже  на разных континентах. Там были и Индия, и Бразилия, и Перу, и Эквадор, и Колумбия. Не говоря уже про Боливию. Да... однако... немалая добыча получилась... если мой золотник там и находился, то, затерявшись под изобилием пустой породы, никоим образом о своем присутствии не заявлял.

Хорошо... тогда что сделаем? Тогда можно провести инвентаризацию актуальных целей. Ведь совершенно очевидно, что, в конечном счете, ответ на вопрос «куда?» всегда лежит в той же плоскости, что и ответ на вопрос «зачем?».  

                  следующий пост - 7 августа 2012

ТАМШИЯКУ. УКАЯЛИ, ПРИТОК АМАЗОНКИ

1. К заветному форпосту

1. К заветному форпосту

Раннее утро, небольшой, но вполне репрезентативный местный базар. Молодая крепкая женщина берет один за другим три аккуратно почищенных и разрезанных пополам апельсина и  выдавливает из них сок, старательно налегая на блестящий металлический рычаг ручного пресса. Сок процеживает и наполняет до краев стакан из толстого стекла. Протягивает его мне - и пространство вокруг него в радиусе полуметра заполняется бодрящим цитрусовым запахом.

 Медленными глотками я пью кисло-сладкий сок — он мягкий и прохладный, как само раннее утро, и во мне снова укрепляется решимость, что сегодня тоже - это уже третий день - кушать не буду ничего. Ну, или почти ничего, потому что бананы я все-таки ела и сок по утрам пила. 

 

Да... что только ради аяуаски ни сделаешь. Оказалось, что ради нее я была готова на многое. Именно ради нее в этот раз приехала в Перу, и ради нее соблюдала этот пост. 

Впрочем, на таких диетических строгостях никто не настаивал. Ни сама традиция в целом, ни ее дискретные носители - шаманы и целители-курандерос - в частности. Перед приемом аяуаски за сорок восемь часов всего-то и предлагалось, что сократить прием сахара и соли, да перестать есть чеснок, мясо и свинину. 

Что интересно: свинина, прямо как у арабов, и здесь имела  особый статус и в списке запретов попадала в особую категорию. Получалось, что мясо есть просто нельзя, а свинину – как гласили инструкции - так нельзя ни в коем случае. А кроме того, нельзя было пить, естественно, вино, ну и, понятно, никакого секса. Но я для себя решила: если уж готовиться к церемонии, то мелочиться не будет. Исключим все до основания. В основании, правда, оказались бананы и апельсины.

Сегодня вечером вместе с целителем-курандеро я отправляюсь из городка Тамшияку в сельву. В самую настоящую. И на всю ночь. Там состоится моя вторая церемония аяуаски – а всего я планировала провести в этот заезд в Перу три сессии. 

Почему именно три? Тут есть три возможных ответа. Первый можно найти на страницах русских народных сказок. Второй содержится в рекомендациях самих аяусковых шаманов. Третий ответ: ну как же… повторение – мать учения. То есть, третья церемония – для закрепления успеха и опыта предыдущих двух. И для подведения первых итогов. 

 

Так вот, сегодняшняя церемония – вторая, а первая состоялась десять дней тому назад. Она породила больше вопросов, чем принесла ответов. Потому на церемонию сегодняшнюю возлагались особые надежды. Сегодня откроется – на это я, по крайней мере, очень рассчитывала – доступ к неведомым мне ранее пластам существования. Этот непознанный иной мир представлялся мне невероятно интересным. Его отзвуки и отблески долетали до меня время от времени, и каждый раз ставили в тупик тем, что я не понимала их источник, и более всего тем, что заложенный в них смысл редко поддавался однозначной дешифровке. Если таковой вообще имелся – не забывал прокомментировать мой внутренний голос-котролер каждый раз, когда я задумывалась об этих непонятных в глубинной своей сути феноменах.

Однако, с другой стороны, меня поддерживало на плаву то, что этот непонятный мне мир описывался как в трудах антропологов, работающих в различных частях мира, так и в священных преданиях различных духовных традиций. 

Но не только. Что особенно значимо для современного человека, на наличие этого мира указывали и научные труды современных психологов и, что мне казалось почему-то особенно ценным, изыскания физиков-теоретиков. 

 

В то же время руководила мной и более конкретная идея. А именно: мне хотелось разведать, какие тропы пролегают к моему главному форпосту. Под ним я понимала некий источник живительной силы, но не просто силы, а источник непреходящего блаженства, то, что на санскрите определяется как состояние «ананда». Прошу обратить внимание, что речь идет не просто о достижении состояния счастья. Речь идет именно об «ананде». Счастье может быть составляющей ананды, но проблема со счастьем заключается в том, что оно кратковременно и преходяще. В ананду же — как хотелось верить — можно попасть надолго, а даже если снизить планку ожиданий: тогда пусть ненадолго, но хотя бы предсказуемо и часто. 

 

Впервые я открыла ее для себя в Индии, а потом, когда она меня покинула, сильно по ней затосковала – настолько сильно, что желание вернуться в это состояние перекрывало все остальные жизненные устремления.

Говорят, что достичь его можно через бхакти, то есть через поклонение своему божеству и что этот путь, по сравнению с другими, вроде бы самый продвинутый. Кто говорит, наверное, знает. При этом задействуются три чакры – свадхистхана, анахата и аджня, то есть сексуальная чакра, чакра сердца и чакра третьего глаза – в результате чего достигается состояние блаженства. Это состояние, кстати, хорошо описывает некий свами Панча в своей автобиографии. 

 

Он был офицером индийской армии и постоянно находился в завидном состоянии блаженства. Его бдительные сослуживцы стали подозревать, что невидимо для всех он просто прикладывается круглые сутки к бутылке. Но все было не так прозаично. Дело в том, что он обладал замечательной способностью напрямую подключаться к энергии Кришны — и благополучно пребывал день за днем в своей ананде.

Понятно, что описываемые Панчей ощущения не даются каждому автоматически. Но это не страшно, потому что путь бхакти йоги не единственный. Еще есть путь джнана йоги, то есть путь знания, а кроме него, путь карма йоги, то есть путь служения другим. Все они ведут к одной цели: достижению высокой частоты вибраций и к измененному состоянию сознания, в котором – на высоком уровне развития – мы можем создавать свою собственную реальность. 

 

До недавнего времени я была большим сторонником второго пути, то есть приобретения знаний: всю свою жизнь я чему-нибудь да училась, но в последнее время, особенно после моей годовой поездки в Индию, этот безудержный порыв к знаниям как-то заметно приувял. Учиться – я поняла – можно до бесконечности, и, как правило, совсем не тому, что надо. Поэтому на первый план вышел эмпирический опыт, причем не чужой, а собственный. 

 

Виделся он мне не в формате литературной сентенции «Бог есть любовь» - о чем любят писать на ветровом стекле автобусов и такси продвинутые водители Латинской Америки – хотя, в принципе, кто бы спорил. Меня только ставила в тупик ее смысловая наполненность, а главное, было неясно, как именно эту формулу следует применять в конкретной жизненной ситуации. 

Мой же форпост-источник, куда я надеялась проникнуть, описывался учеными в терминах биохимических, электрических и прочих реакций, которые обеспечивают функционирование физического тела и которые можно отследить на уровне эмпирического опыта и ощущений. А в разведку я устремилась потому, что задумала к источнику передислоцироваться и закрепиться у него на все обозримое будущее. Оставалось только выяснить, какие туда ведут ранее нехоженные мной тропы.

Но все события, ведущие к заветному форпосту, еще впереди, а сегодняшний день пока только начинается — даже стакан апельсинового сока на базаре — и тот еще впереди. 

Пока я сижу на речном обрыве под высокими деревьями, а внизу степенно несет свои воды река Укаяли, приток Амазонки. Неожиданно звук воды  почему-то возникает не внизу, где ему положено быть, а  в воздухе, прямо надо мной. Я сначала подивилась таким чудесам, но потом вспомнила, что этот странный звук издает птица с каким-то совершенно невыговариваемым именем – как мне его сказали, так я его в ту же секунду и забыла. А звук она издает такой, словно с большой высоты в воду падает тяжелый предмет: резко, глубоко - и безвозвратно.

- Ну прямо, как и я, тоже вот ка-а-ак ухну в эту церемонию с аяуаской... – думаю я с тревогой. – Одни только круги над головой и пойдут. Пойди потом выберись... – опасливо добавляет осторожный внутренний голос. – Ну ладно, посмотрим, что из этого выйдет... ждать осталось недолго, - отвечаю ему я.

Опять наступает тишина, и я оглядываюсь по сторонам. Раннее утро, земля вокруг темно-красная и еще влажная от предрассветной росы, но через пару часов наступит тропическая жара и скует физические тела и мыслительные способности людей. 

Оно  и понятно: я нахожусь в джунглях Перу - или, по-другому говоря, в перуанской сельве.