Ее муж и
был сыном владельцев того большого и красивого
дома. И муж, и его родители
отсутствовали – было воскресенье, и
они тоже уехали в Пукальпу. В их
отсутствие девушка выступила их
правомочным представителем, и с ней я
договорилась насчет завтрашней церемонии.
Потом она повела меня показать, как
выглядит аяуаска и чакруна.
Аяуаска
росла неподалеку от дома, а чакруна –
так прямо во дворе. Пока проходила ознакомительная экскурсия по ее дому и его окрестностям, вернулся
муж, и мы еще раз договорились с ним обо
всем. Все было именно так, как решила
его жена. Так что Yellow
Pages, к которым мне позже,
уже в Икитосе предлагал обратиться
аяуаска-провайдер, совсем и не
понадобились. Но история про этого провайдера еще впереди.
Церемония,
как правило, начинается, когда совсем
стемнеет, часов в девять, но я на следующий
день приехала в Сан Франциско засветло.
Ехать надо было на colectivo,
то есть на коллективном такси. Отличается
коллективное такси от обычного,
неколлективного, тем, что в обычную по
размеру автомашину водитель умудряется
усадить до десяти человек – последние
четыре проделывают путь в
багажнике - но никто по этому поводу не
грустит. Последнее коллективное такси
уезжает из Пукальпы часов в шесть вечера,
а потом уже до рассвета ни въедешь в Сан
Франциско, ни выедешь из него.
Я лежала на матрасе, положенном прямо на деревянный пол в их длинном прямоугольном доме, и ждала, пока стемнеет. Сеньора
Изабелла, пожилая мать семейства,
рассказывала, что она была всю свою
жизнь целительницей, и к ней приезжали
пациенты из разных стран. Она их лечила,
высасывали из них хвори, пока сама не
заболела. Раком. Теперь уже больше никого
не лечит. Слово «высасывать» индейские
целители используют не в переносном, а
в прямом смысле.
Даже
вечером было душно. Она разделась и тоже
легла на пол неподалеку от меня.
Я как-то читала отчеты португальских покорителей Бразилии, написанные лет четыреста тому назад. Они рассказывали, как были поражены, когда им навстречу из джунглей вышли полностью обнаженные девушки и юноши. Узенькая полоска из соломы, болтающаяся на талии, по мнению португальцев, в качестве одежды не засчитывалась. Я, конечно, не португальский конкистадор, да и времена не те, но на меня тоже произвело впечатление такое раскованное отношение к своему телу. Судя по этой хронике, португальцы оценили красоту тел. Я же оценила свободу и непринужденность сеньоры Изабеллы.
Я как-то читала отчеты португальских покорителей Бразилии, написанные лет четыреста тому назад. Они рассказывали, как были поражены, когда им навстречу из джунглей вышли полностью обнаженные девушки и юноши. Узенькая полоска из соломы, болтающаяся на талии, по мнению португальцев, в качестве одежды не засчитывалась. Я, конечно, не португальский конкистадор, да и времена не те, но на меня тоже произвело впечатление такое раскованное отношение к своему телу. Судя по этой хронике, португальцы оценили красоту тел. Я же оценила свободу и непринужденность сеньоры Изабеллы.
В это
время подошла молодая пара – оба
антропологи из Лимы. Девушка еще работает
над докторской диссертацией, а муж ее
уже защитился и получил свой PhD. Тема ее
тезисов звучит примерно так: исследование
художественных образов, возникающих
под воздействием аяуаски, и выразительные
средства, используемые для передачи
художественных образов. Звучит витиевато,
но на практике все проще: она изучает
рисунки старшеклассников Сан Франциско
и интерпретирует их в нужном ей
направлении.
Девушка,
как и я, собиралась в эту ночь приобщиться
к аяуаске — впервые в жизни, а муж ее
уже был закаленным бойцом. Церемония у
них была назначена в другом доме, а сюда
они просто зашли просто по старой дружбе.
Девушка, как и я, слегка нервничала, а
ее муж нас обеих успокаивал, говоря, что
главное во время церемонии — следовать
указаниям шамана, следить за икарос, то
есть держаться за него – и тогда все
будет в порядке. И что если дон Хуан
будет меня вести, то мне вообще переживать
нечего: я в надежных руках. Поэтому нигде
не потеряюсь и вернусь в этот мир
невредимой.
Однако
от этих напутствий спокойнее не
становилось. Наоборот, проделав обычную
математику человеческого общения: один
пишем, два в уме - я как раз впервые
конкретно поняла, что, оказывается,
оттуда можно и не вернуться... а даже
если и вернешься, то из его слов - с учетом
моей творческой экстраполяцией - выходило,
что вернуться можно серьезно покоцанной.